Во многих городах есть школы или классы в школах, куда отбирают одарённых детей. Это разумная образовательная политика?

Сразу скажу, что понятие «одарённость» определить очень сложно. Чаще всего «одарёнными» называют просто академически успешных детей, потому что сейчас принято ставить знак равенства между одарённостью и оценками. Но мы с вами помним: Эйнштейн отвратительно учился в школе. Есть психологи, которые говорят: одарённость – это способность добиваться успеха. Но тогда получается, что Ван Гог был бездарным. Кто-то считает, что одарённость – генетическая предрасположенность. Но мы пока не умеем на генетическом уровне её проверять.

Важно вот что: мы провозгласили политику инклюзии. Она обычно понимается так: дети, которые развиваются иначе, чем другие, должны находится со своими сверстниками, это полезно для всех. Но дело в том, что одаренность – это тоже нестандартное развитие, отклонение от нормы. Тогда вопрос: почему этих детей надо изолировать от общества и замыкать в классы себе подобных?

 

То есть вы против отдельных классов для «сильных» детей?

Конечно, в «питательном бульоне» из очень умненьких деток находиться приятно. Но такой класс -  «башня из слоновой кости». Рано или поздно из неё придётся выходить, и травмы, которые дети получат, столкнувшись с реальностью, могут оказаться очень тяжелыми. У нас недавно проходил семинар, на котором обсуждали любопытную ситуацию: очень многие выпускники элитных школ приходят в вуз и испытывают разочарование, потому что вдруг выясняется, что с ними не возятся, ими не занимаются индивидуально. И некоторые даже бросают вузы, потому что им становится сложно учиться. Поэтому – да! - я категорически против таких «лепрозориев для одаренных», как их называет Е.Л.Рачевский

 

Как тогда работать с одарёнными детьми?

 Существует две стратегии: немецкая и англосаксонская. В случае немецкой модели дети, которые демонстрируют выдающиеся способности, поощряются перепрыгиванием через класс, ранним поступлением в школу  - это называется стратегия акселерации. В ней есть свои подводные камни: одарённые дети могут оказаться в обществе гораздо более старших одноклассников, это не всегда хорошо. В англосаксонской модели одарённые дети остаются в своём классе, но им предлагают более интенсивные программы, дают более сложные задания. Это, на мой взгляд, хороший метод: дети, которые справляются с программой быстрее других, не скучают на уроках, за ними тянутся остальные. Такая система создаёт в коллективе драйв.

 

«Сортировку» детей по классам сейчас иногда проводят по результатам проверочных работ, ВПР. Как вы думаете, такие работы нужны в младшей школе?

В 1990-е годы, когда я работала руководителем международного управления в министерстве образования,   было принято критиковать систему британского образования  - считалось, что англичане слишком увлекаются всякими тестовыми процедурами. Причём очень многие из этих тестовых процедур были «тестами с высокими ставками» - от их выполнения зависела дальнейшая судьба ученика и учителя. Так вот мы сейчас перегнали Великобританию на несколько корпусов. Потому что такого количества тестов, как у нас, нет нигде. По сути дела, ВПР — это бывшие переводные экзамены. Не сдал — не перешёл в следующий класс. Если строго подходить к результатам ВПР, то человек, который не сдал работу, должен оставаться на второй год. Пока этого не происходит, но такой рычаг всегда есть в распоряжении школы. Сейчас ВПР – это способ фильтрации. Плохо сдал? Пойдёшь в слабую группу. По-моему, такая сегрегация по оценкам недопустима.

 

Вы сказали, что ВПР – это проверка результатов работы не только ученика, но и школы. Как ещё можно оценить эффективность работы учителя?

Если вы хотите узнать, насколько хорошо учитель преподаёт свою дисциплину, тогда проводите итоговые проверки. Но важно вот что: такие тесты не измеряют «мягкие навыки» - критическое мышление, способность к творчеству, умение работать в команде, совместно решать проблемы, коммуницировать. Инструменты, которые позволяют оценить эти сложные навыки, появляются – например, они развиваются в так называемом «валлийском бакалавриате» в Уэльсе – но в российскую школьную жизнь они пока не вошли.

 

По каким еще параметром надо оценивать успешность ученика и школы?

Не меньше, чем за академическую подготовку, школа должна отвечать за социализацию ребёнка, то есть  за его подготовку к жизни в обществе. Известно, например, что лучше всего карьеру делают не те, кто был отличником в школе, а те, кто хорошо умеет общаться, доводить начатое дело до конца, вовремя и корректно проявлять инициативу. В Скандинавии этому учат детей с детского сада. В Финляндии, например, навык социализации считается очень важным, едва ли не главным. Мы пока не оцениваем это умение и, тем более, не оцениваем, насколько хорошо его развивает школа.

А еще, мне кажется, мы обязательно должны проверять насколько уважительно в школе относятся к детям. У нас не считается зазорным сказать ребёнку: «Ну, для тебя тройки достаточно!». В британской школе такого учителя могли бы уволить, потому что он прививает ученику неверие в собственные силы.

 

А ЕГЭ? Он не мешает образованию?

ЕГЭ как раз был придуман для того, чтобы помочь системе образования - обеспечить ученикам больше равенства. Когда-то в московских и питерских вузах учились в основном питерцы и москвичи, а сейчас в них достаточно большой процент людей, которые приезжают из провинций. Это стало возможным благодаря ЕГЭ. Раньше выпускникам надо было приехать в Москву, заплатить деньги за проезд, сдать вступительные экзамены в вуз - очень часто дети из провинций сдавали их недостаточно хорошо, потому что каждый вуз имел свою систему заданий – а потом уехать, и, скорее всего, уже не вернуться во второй раз. Сегодня дети могут сдать экзамены у себя дома и, если баллы хорошие, сразу подать документы в тот вуз, куда они хотят поступить. С этой точки зрения ЕГЭ — важный инструмент.

 

Получается, что ЕГЭ более справедлив, чем вступительный экзамен?

Как только МГУ сказал, что преподавателям обязательно надо «посмотреть в глаза» всем, кто к ним поступает, и вытребовал себе дополнительный экзамен, у него появилась возможность отсеять любого неугодного кандидата. Ещё одна лазейка, через которую университеты убегают от равенства в образовании — это олимпиады. Если ребёнок - победитель международной олимпиады, его, конечно, надо принять в университет. Но когда вузы придумывают собственные олимпиады, они тем самым лишают поступления детей из глубинки: ребёнок, который ходил на подготовительные курсы, наверняка лучше разберётся в олимпиадных заданиях, чем дети из провинции, которым неоткуда узнать многие тонкости.

 

Как вы относитесь к системе олимпиад?

Как к источнику коррупции, если совсем грубо. Всероссийская олимпиада немного надежнее, хочется верить, что хотя бы она устроена без лазеек.

 

Сейчас школу оценивают по результатам ЕГЭ и олимпиад: «сильные» школы получают больше денег и становятся еще «сильнее», а «слабые» тем временем продолжают «слабеть». Такое положение дел можно исправить?

Самый простой путь - лучше финансировать школы, которые находятся в сложных условиях. По этому простому пути пошла наша соседка Эстония, и сейчас она демонстрирует отличные результаты, по данным международных исследований лучшие в Европе. У нас ровно противоположная политика: мы добавляем и добавляем денег тем школам, которые и так хорошо работают, и у которых и так достаточно ресурсов. Другой путь более сложный, он называется «оценка методом добавленной стоимости». Школа должна показать, что за такой-то период она каждого ребёнка продвинула относительно него самого. Ребёнок пришёл с одним уровнем, а уйти должен с другим, лучшим. Даже если он пришёл с очень хорошим уровнем и обгонял всех своих сверстников, он все равно должен что-то получить от обучения.  В начале года детей тестируют и смотрят, на каком уровне они находятся. В конце года делается ещё один тест, который показывает, кто идёт вперёд, а кто – остановился на месте. Результаты фиксируются, по этим показателям школа отчитывается и получает финансирование. Эта система принята в странах, где система образования ориентировалась на британскую.

 

Сколько самостоятельности школа должна давать ученику?

У ребёнка в школе должен быть выбор. Например, на литературе он может сам выбирать себе книги для чтения. Естественно, выбирать из списка – дети ведь могут начать читать всякие комиксы. А вот если есть список книг о войне в двадцать наименований, то из него ребёнку будет полезно выбрать то название, которое ему нравится. Во-первых, в этом случае появится шанс, что дети хотя бы просмотрят все книги. Во-вторых, у них будет мотивация рассказывать о прочитанном сверстникам. Можно сделать списки классики и дать ребёнку. Составители учебных программ вечно спорят из-за того, что нужно читать - «Обыкновенную историю» или «Обломова», прямо до хрипоты спорят. Так давайте все четыре великих произведения Гончарова включим, и, например, «Фрегат Палладу», многие мальчики с удовольствием выберут. Объективные данные показывают: у нас за последнее время стал резко снижаться важнейший показатель - инициативность и самостоятельность детей на уроке. Дети в школе не могут рассказать свою идею, поставить свой опыт. В других странах  - там, где школы поддерживают самостоятельный выбор - этот показатель, наоборот, растёт.

 

Таким самостоятельным ученикам нужны будут интересные учителя! Где их искать – в пединститутах или в университетах?

В Британии и в Японии экспериментируют с моделью, когда учителей готовят прямо в школах: выпускники классических университетов проходят обучение непосредственно в классе, наблюдают уроки опытных коллег, анализируют их. Университетские преподаватели тоже приходят в школы и не просто читают там лекции, а еще и консультируют начинающих учителей.  Пока рано судить, насколько успешной будет такая система, но во всем мире подготовка учителей динамично меняется. А наша система педагогического образования безнадёжно устарела. При этом её очень трудно изменить: каждый институт держится за своих преподавателей, так что программа повторяется из десятилетия в десятилетие, в неё  очень трудно добавить что-нибудь новое. У нас будущих учителей почти не знакомят с приёмами управления классом, сохранения дисциплины без окриков и нотаций. Их не учат контролировать свои эмоции, обращать внимание на то, что чувствуют дети. Так что где учителей готовят - в университете или в педвузе - в общем, не слишком важно, важно чему их учат и кто.

 

.