- В России ребенок в течение всех школьных лет учится писать грамотно. Это правда так важно?

- Установку на грамотное письмо диктует общество. На человека, который делает много ошибок, смотрят, как на грязнулю. Научиться писать грамотно – это как научиться принимать душ перед тем как пойти в гости. Но вообще наша главная задача на уроках русского - сформировать привычку внимательного обращения с текстом. Мы приучаем детей читать неторопливо, слово за слово, «поедать» текст глазками. Каждое словечко ценно, приятно, чем-нибудь интересненько. Представьте, что мама пришла с ребенком в художественную галерею и ему говорит: "Давай, скорей-скорей, мы с тобой еще в торговый центр успеем!" Так лучше в художественную галерею не ходить. Нет, ребенку надо объяснить, что в музее можно постоять, можно посидеть, а можно вовсе не все залы в первый день осмотреть. Так же и с текстом – у ребенка должна появиться привычка читать медленно и вдумчиво.

 

- Вы любите учить орфографии?

- Орфография - это очень приятная вещь!  Детям класса с третьего становится обидно, что они не знают, как писать незнакомые слова. Мы пользуемся этим интересом, цепляемся за орфографию. А потом и грамматику потихоньку начинаем давать.

 

- А как Вы работаете с малышами? Поправляете их, когда они пишут неправильно?

- До тех пор, пока ребенок сам не начинает задавать вопросы, пока в нем не просыпается так называемое "орфографическое сознание", мы его вообще не трогаем. Когда он спрашивает - отвечаем. Но, главное, просим очень много списывать. И вставлять пропущенные буквы. Детям это всегда интересно. У нас есть такое задание: берем какой-нибудь веселенький текст – скажем, о бегемотах, и убираем из него все гласные. А сверху пишем, сколько букв пропущено: 7 "и", 15 "а",  10 "е", 3 "я". Так ребенок учится писать правильно , потому что если  у него получится "бигемот", количество букв не сойдётся. А еще он думает о смысле предложений -  ведь из «бгмт» можно сделать "бегемот", "бегемота", "бегемоты". Совсем маленьких мы просим просто подписывать картинки. Если написано непонятно, например, "фц", спрашиваем: « А это что ты имела в виду?» « Овца!» «А, ну да, овца».

 

- Старшим детям тоже полезно вписывать буквы?

- Для старших хорошо подходит "расчлененная запись" Ребенок получает текст словами и «словарик морфем»: здесь 1 раз встречается «-ут», 3 раза «-ем», 2 раза «-а». Ребенок должен распределить окончания так, чтобы каждому нашлось место. А потом мы даем обратное задание: просим переписать текст из расчлененной записи в обычную. Это немножко скучное задание, но, по мере таких упражнений банальные ошибки в окончаниях исчезают.

 

- Вы часто работаете не со словами, а с текстом?

- Да, часто. Со словами отдельно почти никогда не работаем. Лишь когда чем-то интересное слово попалось в разбираемом тексте. Например, у нас есть специальные «литературные тетради» с хорошими, интересными текстами. Мы их медленно читаем, разбираем каждый непонятный случай. Попалось, например, слово «сугроб». Давайте разделим его на морфемы. Как? «Су–гроб», потому что его с-гребли. Оказывается, есть такая приставка «су». Давайте теперь придумаем еще слова с приставкой «су». И дети придумывают: «сумятица», «сутолока», «судорога». А если, например, всплывает слово «суженый», мы им объясняем, что оно сюда не подходит, оно происходит от слова «судить».

 

- Вы просите детей заучивать правила?

- Мы стараемся давать минимальное количество правил. Есть несколько правил, которые мы обязательно учим и на которых стоим твердо, остальное приходит с опытом. В ЕГЭ есть дурацкие задания на знание правил, например: «Какое из перечисленных слов является исключением?» Если ребенок не учился в стандартной школе, он не ответит на такой вопрос, даже если отлично знает, как это слово писать. Я обычно просто говорю при подготовке к ЕГЭ: «Запомните, дети: «стеклянный», «оловянный», «деревянный» у «них» называются словами-исключениями». Или еще вопрос: Как правильно  - "мне не хватило пятисот рублей" или "мне не хватило пятьсот рублей"? Я говорю: «Дети, мы говорим: "мне не хватило пятьсот рублей", но «они» считают, что правильно "пятисот" ».

 

- Делать морфологический разбор – это осмысленная задача?

- Конечно! Помните, я говорила про "расчлененную запись"? Мы просим ребенка: сделай расчлененную запись слова  "возвращений". Он пишет: «воз-вращ-ений». Мы спрашиваем: «Какую ты видишь приставку? От какого глагола образовано это слово? От "возвращаться"? Нет, тогда было бы "возвращаний". Ребенок открывает справочник и понимает: «возвращений» образовано от «возвратиться». Вот видите:  мы с вами сейчас успели поговорить о приставках, о классах глаголов, о причастных суффиксах. Так что это очень полезная деятельность. Тут же заметим, что в отглагольных существительных частица «-ся» отсутствует

 

- Фонетический разбор тоже нужен? Вы с детьми им занимаетесь?

- Никогда. Заниматься фонетикой очень интересно, но делать фонетический разбор, не зная фонетики - совершенная ерунда. Я считаю, что даже студентам не надо давать фонетический разбор! Мы с детьми касаемся фонетики, только когда говорим о вариативности произношения. Например: «Я говорю: "було[шн]ая", а вы, дети, как говорите? Я говорю «кетчУп», а вы где ставите ударение?»

 

- Вы преподаете не только русский язык, но и английский. Как Вам кажется, какую цель должен ставить перед собой учитель иностранного языка?

- Меня очень интересует этот вопрос! Что значит «научить языку»? Когда эта работа заканчивается? Вот вы делаете маникюр — вы же можете сказать: «Всё, работа закончена, мне больше нечего делать. Ну, могу вот тут еще второй раз покрыть лаком, но потом уже точно всё». Где эта точка для учителя языка? Для меня цель учителя иностранного языка – сделать, чтобы ребенок легко читал на этом языке.

 

- То есть на уроках английского не обязательно учить разговаривать?

- Научить читать - это достижимая цель. Я вижу, что в абсолютном большинстве случаев на обучение правильной разговорной речи тратится отчаянное количество сил. А я не люблю решать нерациональные задачи. Я уверена, что переход от умения читать к разговорному языку происходит автоматически. Ты знаешь слова «я», «хочу», «идти», «вокзал». И ты сказала: "I want go railway station". Ты плохо сказала, просто отвратительно, никакой экзамен ты не сдашь, но коммуникация произошла. Человек начинает говорить, когда  он слышит, как говорят вокруг. Вот англичанин сказал: «Сome on!» И я повторяю: «Сome on!». Ну, оказалось не к месту — ну и что? В следующий раз получится. Точно так же дети овладевают родным языком. Мой десятилетний внук Тиша слышал у взрослых выражение «уникальный подход». Сегодня родители решили купить к чаю не конфеты, а вафли, и он сказал: «Ну это просто уникальный подход». Он запомнил слова и пытается их вставлять в разговор где надо и где не надо.

 

- И заучивать списки слов Вы тоже не просите? Ни на русском, ни на английском?

- Я недавно разговаривала со своим коллегой. Он говорит: «Вы русский язык хорошо знаете?» Я говорю:  «Ну, не очень...» «Он: « И я тоже не очень!» Лучшего русиста, чем он, поди найди, но ведь и правда  - не очень! Мне вон сколько лет, а я на кучу вопросов не знаю ответа.  А вы знаете, когда перестали употреблять причастие «пришед»? Нет, конечно! Но ведь глупо сейчас садиться за стол и учить. Встретится это слово – посмотрим. У меня девочки шестнадцати лет не знают по-русски какие-то совершенно простые слова ,  "козырёк", например. Но не могу же я всему классу сказать: «Сегодня будем учить слово "козырек"!» Или на английском предложить всем учить слово  "highway", потому что они знают только "road".

 

- На уроках русского и литературы детям надо читать?

- Мы читаем всё время. Читаем вслух. С маленькими читаем сложную сентиментальную повесть "Бэмби". Дети ведь развращены простотой, они привыкли, что тексты плоские, как "Пеппи Длинныйчулок" Астрид Линдгрен или "Маленький Николя" Рене Госинни. Поэтому «Бэмби» им даётся с некоторым трудом. Мы читаем "Детство" Толстого. Читаем «Капитанскую дочку» - дети её обожают! Читаем с детьми стихи. Что-то они учат наизусть, что-то записывают. У нас строгая «книжная диета»: не меньше половины урока надо просто читать, не больше половины - писать, отвечать на вопросы, обсуждать, рисовать.

 

- А как школьная история связана с литературой?

- Историю как таковую, по крайней мере в младших классах, преподавать очень сложно. Лучше просто читать и по ходу чтения сообщать исторические комментарии ad hoc. Мы читаем разные исторические повести и романы. С младшими - "Князя Серебряного" А. К. Толстого, «Тиля Уленшпигеля» Шарля де Костера, постарше -  "Путешествие в Арзрум", «Капитанскую дочку», «Бориса Годунова» Пушкина, пьесы - "Антония и Клеопатру" Шекспира. Сегодня читаем «Антония и Клеопатру», завтра - "Леди Макбет Мценского уезда" Лескова. В школе важно читать, разбирать и не переутомлять. Если класс прочтет "Капитанскую дочку", что-то запишет, а потом еще порисует – вот тогда дети не заскучают. Когда мы читали "Путешествие в Арзрум", мы печатали карты, рассматривали их, рисовали маршруты.

 

- Вы давно и успешно занимаетесь наукой. Почему Вы решили преподавать в школе?

- Мне страшно интересно, как происходит процесс узнавания. Например, как ребенок узнает те вещи, которые я уже знаю? Как из овечки, которая умеет ласкаться и блеять, он превращается в человека, который может размышлять? Я рано поняла, что читать в книжках о том, как это происходит, -  то же самое, что читать о том, как телятся коровы. Ну какой в этом смысл? Пойти в хлев и посмотреть – гораздо интереснее! А кроме того, мне всегда казалось, что надо спасать отечество. По опыту многолетней работы в университете с первокурсниками я поняла, что начинать надо с младшего возраста. После 10 или 11 лет школы ребенок, как правило, мало способен к доброкачественному обучению и сильно исковеркан социально и психологически. Мне очень хотелось выяснить, есть ли, хотя бы теоретически, возможность выйти из этого тупика. Мой личный эксперимент закончился положительно. В отдельно взятом классе, может быть, даже в небольшой школе, можно учить детей по-человечески. Другое дело, что часто человеческий подход не нравится родителям, но это уже вопрос не педагогический, а социальный.