В Нью-Йорке много русскоязычных семей?

Я живу на Манхэттене, здесь, как и во всем Нью-Йорке, Нью Джерси и Коннектикуте, огромное количество русскоязычных. К нам каждую неделю приезжают с концертами то Нетребко, то Гребенщиков, то “Аукцыон”. Здесь проходят русские спектакли, русские фестивали, русские рок-концерты. Есть даже клуб самодеятельной песни. Хотите попеть бардов под гитару, Галича, “лыжи у печки” – здесь всё это есть. Как мне кажется, в Нью-Йорке нет недостатка в русском языке, русской классической музыке, русском балете, шахматах. Здесь вполне достаточно русских детских садов, школ, занятий на русском языке.

 

Большинство русских школ организуют для того, чтобы сохранить у детей русскую культуру и язык. В Нью-Йорке русская культура и так процветает. Тогда какие задачи у вашей Русской детской студии?

Сделать так, чтобы занятия русским вписывались в жизнь здешних детей. Дети идут в школу в шесть лет. Ребенок учится до трех, после чего «истовая» русская мама организует ему балет, гимнастику, сольфеджио и - русскую школу. Бывают русские школы выходного дня (воскресные), мы решмлм, что будем проводить занятия (математику, русский язык, театр, хор, музыку, рисование, литературные проекты) каждый  день. Дети приходят к нам около трех часов дня: старшие группы (до 13-16 лет) заканчивают в семь вечера. Малыши от двух лет рисуют, лепят, готовят руку к письму, слушают книжки, развивают навыки устной речи – в общем, идут по программе стандартного российского детского садика. С четырёх с половиной - пяти лет мы их учим читать. Почему так рано? Потому, что в американской школе в шесть лет уже читают, а  обучение чтению и письму на русском и английском языках нужно развести по времени. Так что дети у нас делают все то же, что и российские школьники: пишут, знакомятся с орфограммами, читают хрестоматии. Они занимаются в соответствии со ФГОСами. Правда, за одним исключением. Вопрос выбора литературных текстов для билингвов – самый острый для учителей РКИ. И хотя на Носове с Драгунским и Волковым выросло уже не одно поколение детей соотечественников, проживающих за рубежом, все же мы стараемся придумывать новые списки литературы и читать другие книжки.

 

Чем тогда ваша школа отличается от многих других?

Семь лет назад я переехала в Нью-Йорк с маленьким ребенком и решила осуществить свою мечту: сделать программу русского языка для билингвов, основным инструментом которой стал бы театр. Я придумала «театр полного цикла» на русском языке. Я пишу сценарии, музыку, разрабатываю сценографию, а дети делают элементы костюмов, декораций, учат роли. И погружаются в игру – в эпоху, в персонажей, в литературный пласт. Мы делаем и кукольный, и теневой театр, и игровой, и  марионеточный, даже радиоспектакли и моноспектакли.

 

А как в театр вписывается грамматика?

Грамматика для нас обязательна - мы же занимаемся по российским программам! Так что во втором классе – главные члены предложения, в третьем – склонения, в четвертом – спряжения… На самом деле, мы балансируем на компромиссах – мы хитрим. Русский язык непростой, за одно занятие в неделю даже при поддержке в семье он детям не дастся. Поэтому мы играем в театр, где сто детей считают, что они приходят преображаться, лицедействовать, петь, скакать и придумывать сценки. А мы-то им под этим прикрытием подсовываем учебники, диктанты, безударные гласные в корне слова – извольте! Меня часто просят: “Возьмите мою девочку, она очень артистична.  Давайте она походит только на театральную часть, а уроки русского языка пропустит”. Я всегда говорю «нет», потому что считаю, что, во-первых, я не режиссер, а лингвист и занимаюсь именно языком, а во-вторых, думаю, что знания о языке должны систематизироваться, а не только активизироваться и усваиваться через чтение. Нам всем нужно, чтобы язык у наших детей был связан с чем-то хорошим: «Что вы делали на русском?» «Мы выступали, мы пели, мы танцевали, я буду звездочкой!» Мы их немного обманываем, понимаете?

 

Почему именно театр?

Мне кажется, что театр – это всегда здорово. Он может быть грустным, простым, сложным, веселым, музыкальным, танцевальным. В нем каждому ребенку в зависимости от его желаний, умений и навыков (в том числе от уровня владения русским языком) можно найти роль и место. У американских детей нет навыка заучивания наизусть стихов, кусков прозы, а наш театр, базируясь на традиционных детских произведениях, дает возможность аудировать и запоминать Маршака, Чуковского, Левина. Муху, Яснова, и дальше – Пушкина, Маяковского, Блока, Бродского. Театр отлично мотивирует. Дети постоянно спрашивают: “Когда мы наконец будем делать костюмы? можно мне кринолин и перо? кем я буду в следующем году?” Не думаю, чтобы они с таким же восторгом интересовались бы: “Когда наконец, мы выделим суффиксы и пройдем склонения прилагательных?”

 

Старшие дети остаются в студии?

К старшим классам остаются самые заинтересованные, такой актив, с которыми можно делать все, что угодно. Мои ставили Мольера, Бомарше, Шварца, Эзопа, Бредбери, спектакли по русскому року. Уже второй год мы  участвуем в конкурсе Книгуру, и они все читали Дашевскую, Пастернак со Жвалевским, других современных авторов – они в курсе того, что читают русскоязычные дети вне школьной программы, а родители старательно поддерживают их интерес. Многие пишут стихи и сами делают переводы, говорят: “Я как Набоков, я как Бродский”. Наши пятнадцати-шестнадцатилетние знают Чехова, Пришвина, Паустовского, Толстого, Гоголя, ставят сейчас «Ревизора» » – по собственному выбору. Удивительно, но хохочут как безумные, юмор Николая Васильевича оценили, на цитаты растащили.

 

Какой репертуар у вашего театра?

В студии два раза в год ставят по 11-12 спектаклей, по одному с каждой группой. В прошлом году у нас все было посвящено дохристианским мифологиям: ассирийской, вавилонской, египетской, древнегреческой. Их почти не проходят в средней школе США. Ещё ставили народные сказки: китайскую, малазийскую, японскую, персидскую, французскую, даже сказку народов банту и эве. Я их все прочитала, написала много сценариев -  и получилось очень здорово, очень красиво! Китайская мама подарила нам свои потрясающие кимоно. Еще одна мама, которая занимается Намибией, отдала нам дивные африканские ткани.

 

Вы ставите русский фольклор?

Я в детстве сама занималась всеми этими ложками-гармошками и их очень люблю. Но, во-первых, они уже набили оскомину, во-вторых, невозможно сидеть на одном лубке, на теремках, снегурочках и рукавичках. От наших детей калинка-малинка примерно так же далека, как африканские танцы вокруг костра. Они родились в Америке, бабушки и дедушки здесь, половина из них никогда не были ни в России, ни в Украине, потому что ездить давно не к кому. Нью-Йорк – безумно мультикультурный город: у детей корейская няня, португальский папа, франкоговорящая мама. Никто не привык к монокультуре, все очень открыты. Мы ставили спектакль про японского персонажа Урасима Таро, который спускается в море, там встречает морского царя и влюбляется в царевну. Этот герой  у нас пел арию Садко с японским кото вместо гуслей. Эти два героя и фабулы сказок, правда, очень похожи.

 

А русскую литературу инсценируете?

В этом году мы с девяти-десятилетними инсценируем тексты, например, обериутов - Хармса,  Введенского, а к ним – Григорьева, Лукомникова, Конечно, сначала непривычно, непонятно и от этого – не смешно. Но мы разбираем, объясняем реалии, лексику и вместе добиваемся, чтобы вместе с нами хохотал весь зал.

 

Как Вам кажется, почему родители приводят детей в студию?

Во-первых, они хотят, чтобы дети знали язык «корней», язык для них - это символ. Во-вторых, русские люди вообще любят отдавать детей учиться. Нас часто в волнении спрашивают, опережая события: «Когда мы начнем серьезную литературу? Не пора ли уже умножать что-нибудь трехзначное?» Учиться – это все еще престижно, это правильно, знать родной язык – важно, и на это люди готовы тратить силы, время и деньги.