Российские школьники девять лет учат орфографию и пунктуацию. Во многих других странах дети осваивают грамотность быстрее. Почему? Русское правописание какое-то особенно сложное? 

Наше правописание ничуть не более сложное, чем правописание английское или французское. Мне кажется, это даже не требует каких-то особых пояснений: все понимают, что английское или французское правописание базируется на так называемом «традиционном принципе», когда слово записывается так, как его записывали много веков до того. Задача ученика -  запомнить внешний облик слова, иногда довольно отдельный от того, как слово звучит. На эту тему есть знаменитое высказывание: «В английском пишется Манчестер, а читается Ливерпуль». Оно вполне себе отражает реальное положение дел.

 

Тогда почему в российской школе такое большое внимание уделяется правописанию?

У меня есть гипотеза. В традиции европейских школ не принято очень сильно разделять преподавание языка и литературы, там общая словесность. А у нас русский язык преподаётся отдельно. Что это за предмет - «литература»? Это тексты  - вот, например, Наташа Ростова танцует на первом балу - их надо прочитать и понять. Что тогда остаётся на долю уроков языка? Ну конечно, правописание. Сочиняют на уроках литературы, основами правописания занимаются на уроках русского. Плюс еще, конечно, на этих уроках проходят подлежащие, сказуемые и прочую теорию, которую, например, в американской школе почти не изучают.

 

Грамотный человек – это человек, который выучил правила и неукоснительно им подчиняется. В России так было всегда?

Большую роль здесь, конечно, сыграли большевики, их идеи о том, что люди должны строго следовать определенному своду правил. Вот, например, всем известное слово «кофе». Если посмотреть, как оно употреблялось в начале ХХ века, мы увидим, что средний род был вполне допустим, и русские писатели им пользовались. Если поискать, мы найдём у Бунина и у Набокова колебания с родом «кофе» -  строгости были введены именно большевиками. Есть знаменитая байка о том, как советский шпион однажды прокололся где-то в Англии, потому что слишком аккуратно ставил знаки препинания.

 

Русская пунктуация так же жёстко подчиняется правилам?

Пунктуация у нас более вариативна. Скажем, в предложении можно поставить запятую, а можно – точку с запятой. Я всегда говорю школьникам: если вам вносят как ошибку запятую вместо точки с запятой, апеллируйте, это вообще несправедливо. В пунктуации вообще нет сейчас жесткого свода правил: система действует не столько по законам, сколько по прецедентам. Отчетливо видно, например, что тире вытесняет двоеточие. Так что усердие, с котором детей в школе приучают ставить «правильные» знаки препинания, конечно, поражает.

 

Русское правописание кто-нибудь пытался менять?

Самые известные случаи — петровская реформа и реформа большевиков. Как видим, резкие перемены в орфографии почти всегда связаны с революцией в общественном сознании. Пётр боролся с церковной составляющей, он хотел сделать язык более светским. Он сделал и утвердил новый алфавит. Устранялись в первую очередь греческие буквы: «пси», «кси», «ижица». А вот «и десятеричную» (оно выглядит как i, но с двумя точками) Пётр оставил, и понятно почему: она похожа на латинскую букву. Вообще, Петру было важно  латинизировать правописание, чтобы приблизиться к Европе и отойти от исконной составляющей языка. Правда, он обращал внимание не на орфографию, а на то, что мы называем графикой — буквенный состав, алфавит.

 

А в чём заключалась реформа большевиков?

К этой реформе очень долго подбирались. У общества была потребность в том, чтобы с помощью таких изменений сделать более доступным образование. Разговоры ходили с 1860-х годов: создавались комиссии, выносились предложения, но общество их регулярно отвергало, по крайней мере авторитетные члены общества. Есть знаменитое интервью со Львом Толстым, в котором его спросили, а хорошо ли убрать все буквы «ер» на концах слов. Толстой страшно протестовал: говорил, что это будет ужасно, что он, когда начинает читать слово, уже как бы ищет глазами его конец, так что «ер» для него - опора, без которой чтение станет сложнее. Каждый раз просвещенные слои общества выказывали сильное сопротивление реформе. А большевики просто плюнули на мнение людей. Они отправили революционных матросов, которые за одну ночь обошли все типографские заведения и вынули из наборных касс «еры» , « фиты» и «яти». С «ерами», правда, они переусердствовали: «ер» выглядит как современный твёрдый знак и бывает не только на конце слов, но и в словах типа «подъезд». Так что некоторое время тексты пришлось печатать с апострофами. Потом образумились и твёрдый знак вернули обратно. Я думаю, что для большевиков в реформе важен был не просветительский, а символический аспект: революция всё старое разрушает до основания, воздвигает всё новое. Так же во время Великой французской революции были переименованы месяцы.

 

В Советском Союзе были попытки реформировать правописание?

Да, были реформы 1956-го и 1964-го года. Обе они благополучно провалились. В 1964 году члены Орфографической комиссии во главе с лингвистами В. Виноградовым и М. Пановым, уже наученные горьким опытом предшественников,  решили, чтобы заранее не возмущать народ, подготовить цельный законопроект и выдвинуть его на обсуждение в готовом виде. Но проект слили в печать,  и общество взорвалось. Видимо, вывод такой: в отсутствие кровавых революций и жёстких диктатур общество будет сохранять традиционную орфографию. И в этом есть какая-то высшая мудрость.

 

Почему общество не принимает изменения в правописании?

Для нас старая орфография — это связь со старыми текстами. Сейчас огромное количество читателей придёт в ужас, когда откроет книгу, напечатанную до 1917 года. Если книгу не переиздать в новой орфографии, её никто не сможет читать, она будет забыта. Поэтому в том, что у англичан «пишется Манчестер, а читается Ливерпуль» есть большое преимущество: им гораздо проще, чем нам, читать произведения эпохи Шекспира.

 

Разве правила русского языка не стоило бы упростить? Приблизить наше письмо к разговорной речи?

Язык не бывает «проще» или  «сложнее». Он всегда состоит из трёх частей: старая часть, которая еще не отмерла; нейтральная - та, что является нормой на сегодняшний момент; и просторечие, передний край языка, все эти «звОнит» или «тортА». Изначально просторечие всеми отвергается и проклинается, но язык очень часто двигается именно в его в сторону. Так что к просторечию надо относиться с большим уважением - это авангард развития языка, в нём намечаются разные пути развития, и какие-то из этих путей потом неизбежно становятся торными дорогами. У меня дочь-подросток, и бывают слова и обороты в ее речи, которые мне не нравятся. Ну, например, если бы я от неё услышала «он сказал мне то, что», на моем лице изобразилась бы такая мука...  Но мне ясно, что в какой-то момент эта конструкция, возможно, станет «нормальной». Следует ли поэтому поменять нынешние правила, приблизить современную норму к просторечию? Великий Дмитрий Ушаков, автор очень хорошего, яркого толкового словаря, говорил в своё время, что учёным никогда не нужно «бежать впереди паровоза» и узаконивать явления, которые они наблюдают в живой речи. Потому что так можно легко промахнуться. Вдруг путь, который открылся сейчас, окажется не торной дорогой, а всего лишь заросшей тропинкой? Поэтому составители словарей должны немного «плестись в хвосте» событий и признавать законным только то, что уже де-факто им стало.

 

Кто задаёт языковые нормы, устанавливает правила? Авторы словарей?

Да. Нормы задаёт узкий круг влиятельных людей: вот решат они, что «евро» мужского рода, значит, и будет мужского. Сейчас очень сильное, кровавое нормирование — это двойки в школе. Вернее, экзамен, ЕГЭ по русскому, от которого зависит поступление и карьера. Когда у тебя из-за рода слова «кофе» рушится половина жизни, правила сразу приобретают огромный смысл.

 

В школе очень мало говорят об истории русского языка. Может быть, стоит подробнее рассказывать детям о Кирилле и Мефодии, например?

Хорошо бы, например, говорить о том, что Кирилл и Мефодий не имеют никакого непосредственного отношения к русскому языку – они восточных славян в глаза не видывали. Они были очень талантливыми лингвистами, которые придумали алфавит, письменность для того, чтобы адаптировать для славян греческие тексты. Их история – это история религиозная, миссионерская. Дело в том, что хитрые византийцы шли очень правильной дорогой: распространяли собственную религию, но разрешали проводить обряды на языке той местности, куда пытались внедриться. Моя собственная любовь - кириллица и глаголица, я бы про них рассказывала ребятам. Например, что Кирилл - вы будете смеяться! - изобрёл не кириллицу, а глаголицу. Что кириллица связана с греческим алфавитом и с нумерацией: можно объяснить, почему «а» — это 1, «б» — ничего, а «в» — 2. В сети есть фотографии глаголических памятников, их можно читать, можно переводить. Это очень увлекательно.

 

Может быть, в школе стоит больше читать старых текстов? Ломоносова, например?

Я вижу по знакомым школьникам, что каких-то старых авторов дети читают с великим удовольствием: любят героев Достоевского, Печорина. Но читать с ними Ломоносова или «Слово о полку» просто не имеет смысла. Есть произведения, которые в школе совершенно не работают. А значит, учителям нужно слушать жизнь, а не свою великую теорию.

 

Как тогда привить ребёнку любовь к языку классики?

Я бы больше думала о путешествии вглубь, а не вширь. Скажем, надолго задержаться на текстах  Пушкина – они ведь очень неоднородны. Русский литературный язык начался с «Евгения Онегина», это для пушкинских времён было очень передовое произведение. А какой-нибудь «Станционный смотритель» —произведение по языку очень архаичное. Есть такое важное для филологов словосочетание «медленное чтение». Это когда мы не «за октябрь проходим Достоевского», а слово за словом разбираем текст, который читаем. Я как историк языка очень радуюсь, когда люди читают медленно. При этом, конечно, я выступаю за то, чтобы каждый учитель занимался тем, что интересно ему, я против общей программы. Если что-то захватывает тебя, то этим ты и можешь захватить учеников.

 

Язык классики нуждается в «расшифровке»?

В прошлом году я рассказывала школьникам про известные тексты XIX века:  в них много слов, которые кажутся детям современными, ребята думают, что прекрасно их понимают. А на самом деле эти слова имели в то время совсем другое значение. Например, в «Капитанской дочке» ямщик, когда выезжает, говорит: «Барин, не надо сейчас ехать, время ненадежно». Я спрашиваю у ребят: «Как вы понимаете это «ненадёжное время»?» Они отвечают: «Ну, поздновато выехали, можем не успеть». А у Пушкина «время» — это погода. И ямщик хочет сказать, что поднимается дымка, начинается метель. Или ещё один яркий пример, уже из ХХ века: моя дочь очень любит Бродского, учит его наизусть. В какой-то момент ее любимым стихотворением стало «Не выходи из комнаты...». И вот она с упоением читает: «...Не вызывай мотора!», а я ее спрашиваю, понимает ли она, что это значит. «Ну, не начинай активной деятельности», — отвечает она. А старое значение слова «мотор» — «такси» — она не знает.

 

Вы любите, когда книги читают медленно. А как вы относитесь к скорочтению?

Когда занимаешься древностью, смотришь на разлиновку, на большие аккуратные буквы, кажется, что раньше у людей было другое ощущение времени. Они жили внутри времени и вообще никуда не торопились. Мне кажется, что скорочтение - это немного игра с огнём. Мы не знаем,как действует скорочтение на организм. Конечно, бывают методики, которые позволяют запоминать быстро, но какими внутренними ресурсами при этом пользуется человек?

Я наблюдаю школьников на Всероссиской олимпиаде по русскому языку. Иногда в ней побеждают ярко мыслящие дети, но подавляющее большинство — это люди, на которых за 11 класс, чтобы они выиграли, свалили огромное количество информации. Есть специальные места, которые специализируются на подготовке, где всё быстро-быстро: «спим 4 часа в день, за несколько месяцев выучиваем  древнерусский язык, умеем расставлять позиции редуцированных». И, конечно, благодаря такому напряжению, дети побеждают. Но какой смысл в этих знаниях? Молодой человек приходит на первый курс и первые полгода не учится, потому что знает гораздо больше, чем все остальные. А потом оказывается, что за это время у него образовались большие пробелы. Или он просто теряет интерес, потому что ему кажется, что информация повторяется. И зачем было нужно такое «скорочтение» — мне непонятно.

 

В олимпиады по русскому языку часто включают задания на перевод древнерусских текстов. Изучение древнерусского языка в школе полезно?

Мне не нравятся эти задания. Когда составители олимпиады делают задания с использованием древнерусского, польского или других языков, они, конечно, помнят, что был такой великий лингвист А. А. Зализняк, который, собственно, их и придумал. Но у Зализняка ключевым словом всегда была «самодостаточность». Это были задания для тех, кто не знает языка, но может  вычислить лингвистические закономерности. Всероссийская олимпиада по русскому устроена совершенно не так.

А для школы, чтобы изучать древнерусские тексты, придётся придумывать еще один предмет. Потому что чтобы читать, нужно знать алфавит, правила чтения, всю грамматику. Древнерусский – это, конечно, русский язык, но грамматика у него была совершенно другая. В школе учить его, конечно, здорово, но только в качестве факультатива. 

 

Многие родители расстраиваются, когда слышат в речи детей американизмы. Им кажется, что русский язык «засоряется» и «может погибнуть». Это правда? Русский язык действительно может стать хуже?

Языки всегда взаимодействовали друг с другом; если технический прогресс движется из Америки к нам, значит американизмы в русском языке будут. Невозможно бороться с заимствованиями, как невозможно бороться с травой, которая растёт через асфальт. Я отношусь к заимствованиям спокойно, их интересно фиксировать. Язык обрабатывает каждое заимствованное слово, и оно начинает склоняться, спрягаться, произноситься с фонетикой нашего языка — это неизбежный процесс. Бояться за русский язык смешно. Что ужасаться американизмам, когда у нас и без них бесконечно много заимствований. Славянские корни, конечно, тоже есть, но есть в огромных количествах и готские, и тюркские. В XVIII веке активно заимствовались французские слова, во второй половине XIX века — английские. За что надо бояться — так это за малые языки на территории России. Вот они растворяются и исчезают. И конечно, надо беречь «изводы» русского языка, на которых говорят вне России. Вот, например, русский язык, на котором разговаривают в Баку – он совершенно особенный.  Такой забавный пример: вместо слова «баклажан» русскоязычные азербайджанцы говорят «демьян», потому что баклажаны созревают ко дню Святого Демьяна (скорее всего, это слово пришло из южных диалектов русского языка). В Баку ходят городские такси, выкрашенные в баклажановый цвет. Так вот в городе все говорят «поедем баклажаном», а у местных жителей есть особенное выражение - «поедем демьяночкой».

 

Что делать родителям, когда они слышат от ребёнка сленг? Исправлять? Просить «сказать нормально»?

На мой взгляд, это очень смешной вопрос из разряда «а что делать родителям, если у ребёнка не убрано в комнате?» В каждой семье свои порядки – кто-то исправит, кто-то не обратит внимания. Я сама исправлений почти не делаю. Если детям сейчас интересно говорить на сленге, да пусть говорят! Потом они поменяют социум, вырастут, и им будет интересно совершенно другое. А вот что по-настоящему «впечатывается» и реализуется в будущем, так это образец родителей, тот язык, на котором родители говорят между собой. В общем, если у дочки в комнате беспорядок, с большой вероятностью мама тоже не убирает у себя.

 

Беседовала Владислава Подосинникова