- Вы называете себя «учителем-словесником». Почему?

- Мне нравится слово «словесность», это про слова, про то, что мы делаем с ними и вокруг них. Мы на уроках создаём из слов тексты, смотрим, как слова работают, превращаются в мотивы, образуют концепты. Учитель-словесник должен сделать так, чтобы дети полюбили слова.

 

- Словесностью дети занимаются в школе одиннадцать лет. Чему они должны научиться?

- Любить книги и получать от них удовольствие. Надо понимать, что еще шестьдесят лет назад книги были единственным источником информации: человек, который хотел ей владеть, должен был читать. Сейчас это, конечно, не так. У нас появилось много способов что-то узнать – они более эффективны и менее энергозатратны, чем чтение. Поэтому книга, особенно художественная, - это источник не знания, а удовольствия Если я не научила ребенка получать удовольствие от чтения, значит я проиграла компьютеру и телевизору, значит, я сделала что-то не так. 

 

- По какой программе надо работать со старшеклассниками, чтобы они полюбили читать?

-  Программа не имеет большого значения. Можно изучать все, что угодно, начиная от Роулинг и заканчивая Достоевским. Можно изучать Булгакова, Мольера, Шекспира — это не важно.   

 

- Тогда что важно в преподавании литературы?

- Показать, что чтение – это, вообще-то, не страшно. Когда ко мне приходят дети (а они приходят к нам из очень разных школ, с очень разным бэкграундом), первое, что я делаю - показываю, что читать - весело, работать с текстами — интересно. И что каждый из них имеет право на собственное мнение. Мнение ребенка может отличаться от моего, от мнения класса, от того, что написано в разных книжках, от того, что ему рассказывали в предыдущих школах. Самое главное, чтобы это мнение у человека было, и чтобы он мог его аргументировать.

 

- Как вы выбираете книги для класса?

- В седьмом классе я стараюсь начинать с таких текстов, которые детей не пугают. С «Гарри Поттера» Дж. Роулинг, «Волшебника Земноморья» У. Ле Гуин, «Чайки по имени Джонатан Ливингстон» Р.Баха, «Над пропастью во ржи» Дж. Сэлинджера. С того, что для детей актуально, что соотносится с их опытом. Потому что книжка «Муму» никак с опытом современного ребёнка не соотносится, и совершенно бесполезно о ней говорить. А потом, когда оказывается, что чтение - это не страшно, можно разбирать с классом все, что угодно, хоть шумерскую литературу, хоть Гомера, хоть Толстого. Главное, чтобы читательский опыт ребёнка оставался позитивным: с одной стороны, доставлял удовольствие, при этом, с другой стороны, давал повод двигаться вперед, делать то, для чего требуется определенное усилие, иначе не научишься новому.  Бессмысленно с семиклассниками читать Достоевского, но и постоянно читать фэнтези или сказки — тоже не полезно.

 

- Для каждого нового класса у вас свои произведения?

-  Да, с каждой группой мы находим какие-то свои пути. У меня, конечно, есть «идеальная программа-максимум», но с каждым конкретным классом мы решаем те задачи, которые я ставлю, каким-то особенным способом. Я вижу, например, что одной группе интересен Сэлинджер, а другой безумно нравятся «Повести Белкина». Значит, мы именно на этих книгах задержимся и поработаем именно с этим материалом.

 

- Получается, единый школьный список книг вообще не нужен?

-  Кто-то из моих коллег считает, что наличие программы — это очень плохо. Я, скорее, так не думаю. На мой взгляд, должна существовать программа, список книг, которые детям стоит знать, это своего рода культурный код, но внутри программы нужна вариативность. Вообще, интересен любой текст, даже неактуалный. Если нам с детьми скучно читать про эту несчастную Муму, хорошо посмотреть: а что случилось? почему когда-то это было прикольно? почему сейчас - нет? 

 

- Вы даёте школьникам современную литературу?

- Да, только чаще это школьники её мне дают. Приходят и говорят: «Ася Владимировна, а вы уже читали вот это?» А я говорю: «Нет, простите, еще не читала, ссылочку киньте, пожалуйста». Правда, есть одна тонкость: литература появляется в таком количестве, что даже я, профессиональный читатель, не успеваю прочитать все книжки. Не успеваю, но и не хочу. Я враг методик скоростного чтения и, наоборот, сторонник чтения медленного. Я всегда предлагаю ребенку замедлиться и пожить в тексте. 

 

- Может быть, на уроках литературы достаточно просто читать и высказывать мнения? И не нужно давать детям знания из области филологии?

- Филология — это наука о логосе, то есть о слове с его смыслами и о том, как при помощи слова мы можем общаться. У филологии есть инструменты, и они вполне доступны подростку. Научившись с ними работать, мы выходим за рамки школярских вопросов «чему учит нас эта книга?», «что имел в виду автор?». Умберто Эко сказал: текст состоит из того, что написал автор, и того, что прочёл читатель. Мы можем быть наивными читателями и, как это делает любой человек, прочитать книжку для удовольствия. Но одновременно мы можем быть и профессиональными читателями, то есть подвергнуть текст инструментальному анализу. Мы можем посмотреть, как текст устроен, какие внутри него есть механизмы, как тексты различаются по структуре, как они образуют единый контекст, как функционирует слово в языке. Так мы уйдём от примитивного и скучного современным подросткам подхода к произведению. Поиграем с ним, поразгадываем как детектив, как загадку.

 

- То есть филология в школе полезна?

- Задача школы — научить подростка работать с колоссальными объемами информации, с которыми он сталкивается, научить отличать подлинное знание от фейкового. Наука филология даёт для этого инструментарий, поэтому она безусловно полезна.

 

- Как вы думаете, детям надо учить стихи наизусть?

-  Да, я люблю, когда дети учат стихи, я считаю, что это очень полезно. Другое дело, зачем их учить и как рассказывать. Можно просто по очереди выйти и рассказать, но это всем будет безумно скучно. Можно объединиться в группы, инсценировать, интерпретировать, анализировать, спеть на стихи песню или, если позволяет жанр, сделать мультик. Тогда чтение стихотворений приобретает другое значение, и они звучат по-другому.

 

- Ваши ученики пишут сочинения по книгам?

- Я вообще даю очень много письменных заданий. Сначала это могут быть игровые задания: придумать сиквел к тексту, «увидеть» историю от лица персонажа или составить сценарий для экранизации. Обычно такие задания проводятся в группах по два-четыре человека. Постепенно мы переходим к исследовательским работам. И, конечно, дети учатся писать сочинения - это очень важный навык академического письма. Что такое сочинение? Мы задаём ребенку вопрос, показываем проблему, говорим: «Здесь кое-что непонятно; проанализируй, опираясь на текст, как это работает». Сочинение - это то же исследование, но с заранее известным мне как педагогу результатом. Так что у ребенка есть возможность отработать навыки исследования, а одновременно навыки анализа структуры текста, аргументации и внятного изложения в ограниченный объём времени. 

 

- А еще какие задания вы любите?

- Я бы не сказала, что у меня есть любимые задания. То, что в одном классе замечательно, в другом совершенно неинтересно. С одними детьми мы серьёзно анализировали мотивную структуру «Повестей Белкина»: выявляли сентиментальные мотивы и смотрели, как они постепенно меняются. С другими – делали смешное задание: придумывали сентиментальную переписку между героинями пушкинских повестей. Маша Троекурова переписывалась с Лизой Муромской, они обсуждали, что с ними стало после замужества. Главное - надо было выдержать язык и стилистику сентиментальной переписки.

Когда мы проходим «Мальчиков» Чехова, я предлагаю задание, которое обычно очень нравится детям: придумать, как герои выросли и встречаются в 1918-м году. Надо описать эту встречу в контексте русской истории, привязать к какму-то конкретному событию: Гражданская война, «мальчики» - уже взрослые люди, каждый ведёт себя особенным образом.

Есть рождественское задание, мы его выполняем, когда читаем рождественский цикл Бродского. Каждая группа берет одно стихотворение и делает с ним всё, что хочет. Инсценировка, чтение, карнавал, - что угодно. 

Не так важно, чтобы задание было выполнено идеально. Если что-то не вышло, полезно, чтобы дети это отрефлексировали. Почему не получилось, не понравилось, что не сработало? Любая удача и неудача — это опыт. Здорово, когда ребята приучаются его проживать и понимать. 

 

- Ученики должны быть «авторами» своих уроков?

- Когда приходит учитель с готовой схемой, дети пассивны. У нас есть идея, что мы вместе делаем что-то интересное. Обычно я вхожу в класс, а дети сами уже расставили столы каким-нибудь неочевидным способом, потому что решили, что сегодня они будут сидеть по четыре или в кружочек. Конечно, я, больше знаю, но это не значит, что я главная, просто я  могу показать детям, где им взять эти знания, могу им дать инструменты. Учитель умеет пользоваться микроскопом, синхрофазотроном, отверткой, сепаратором и учит этому умению детей. Что ученики будут делать с инструментом—зависит от них и от их запроса. Конечно, так работать сложнее, чем надиктовывать школьникам термины.

 

- Вы разрешаете подросткам не читать, а слушать книги?

- Сейчас стало очень много детей-дислексиков, которым проще слушать, чем читать глазами. Совершенно все равно, на самом деле: если человеку удобнее слушать аудиокнигу в машине, пусть слушает.

 

- А экранизации? Вы их используете?

- Если по книге есть хороший фильм, мы всегда с ним «играем». Очень любим, например. мультик «Старик и море» или фильм «Убить пересмешника». Наш главный вопрос: каким образом фильм работает с текстом? Например, один режиссёр пускает за кадром авторскую речь, а другой выстраивает визуальный ряд. Хорошее задание: взять фильм, снятый пятьдесят лет назад, и попросить детей переписать сценарий сцены, помня, что  сейчас в кино есть инструменты, которых не было у режиссёра.

 

- Чему, как вам кажется, надо учить будущих учителей-словесников?

- Мне неловко это говорить, но я очень часто встречаю учителей, которым неинтересны книги, о которых они говорят с детьми в классе. В таком случае ничего хорошего не получается. Учителям надо показывать, как важно встречаться с новыми книгами, видеть их по-своему, не бояться неожиданного прочтения. Учитель сможет интересно преподавать литературу только тогда, когда он будет ценить собственное мнение о тексте. 

 

 Беседовала Владислава Подосинникова