Как обычно устроена школьная программа по литературе?

 

Обычно дети учат в школе историю литературы. Этот курс из университетов спустился в старшие классы, а потом он же попал в среднюю школу. По программе В. Коровиной ребёнок каждый год с пятого по восьмой класс изучает Пушкина, Лермонтова, Гоголя и немного литературы ХХ века. Не очень понятно, как связаны тексты между собой и какие инструменты понимания приобретаются в логике такой программы. Изучение каждого нового текста практически «с нуля» приводит к тому, что в средней школе у ученика не появляется никаких навыков, приёмов анализа, которые он может, став старше, использовать.

 

По какой программе работаете вы?

 

Есть прекрасная программа по литературе, созданная проф. РГГУ Н. Тамарченко. Она была адаптирована сначала для гимназии №45, а потом для Хорошколы к.ф.н. Сергеем Лавлинским, доцентом РГГУ. Эта программа, с одной стороны, построена на строго научном подходе, а с другой стороны, в ней подобраны тексты, которые интересны ребёнку. Когда мы идём в рамках этой программы, дети действительно начинают читать.

 

С чего ваши ученики начинают знакомство с литературой?

 

Сначала мы осваиваем циклический сюжет. Изучение начинается с фольклора, с волшебных сказок — путешествий «туда» и «обратно». Потом обсуждаем мифы как исток таких сказок, после этого говорим о литературной сказке с таким же циклическим сюжетом, дальше об авантюрном романе. Тексты становятся всё сложнее и сложнее. Самое главное, чтобы выбор произведений работал на понимание художественных закономерностей.

Кроме этого, чтобы работу над текстом сделать более интересной и продуктивной, мы используем разные формы визуализации – это могут быть схемы сюжета, комиксы, создание киносценариев, разные виды творческих работ.

 

В средней школе ребёнок в состоянии понять классику?

 

Приведу пример. По программе Н.Д. Тамарченко в 7 классе в рамках изучения гротескно-фантастической традиции после американской фантастики предполагается разговор о таких произведениях русской классики, которые содержат элементы гротеска и фантастического. В частности, изучается рассказ Ф.М. Достоевского «Бобок». И однажды к нам в школу пришёл чтец из Московской филармонии, чтобы, в частности, прочитать этот рассказ Достоевского. Когда мы ему сказали, что слушать придёт седьмой класс, он был возмущен: «Седьмой класс ничего не поймёт, не сажайте мне седьмой класс!» А после выступления удивлялся: «Ну надо же, я такого внимания никогда не видел, я даже не думал, что дети могут так воспринимать текст».

Ребёнок понимает классику тогда, когда его восприятие ложится на определённую традицию, представления. На более простых для детей текстах мы осваиваем приемы, а потом у них есть возможность применить эти приемы на произведениях другого уровня.

 

Вы читаете с детьми длинные романы и повести?

 

Да, в шестом классе они с удовольствием читают авантюрные романы – ведь и психологи говорят, что детям в этом возрасте больше всего интересен сюжет, энергичное развитие событий. Мы изучаем «Затерянный мир» А. Конан Дойла, «Остров сокровищ» Р. Стивенсона, «Принц и нищий» М. Твена и при этом говорим об одном и том же типе сюжета, о пространственно-временной организации текста, о структуре системы персонажей, а потом эти знания ребята применяют при анализе новых произведений. Программа Н.Д. Тамарченко построена так, чтобы ученики освоили целый ряд приемов - таким образом они получают возможность понимать любой текст. Я не один раз слышала от детей: «Ух ты, а ведь в этой книге тоже самое!» Дети начинают по-другому читать.

 

 

В школе нужно читать развлекательную литературу? Фантастику, например?

 

Мы обязательно изучаем фантастику в седьмом классе. Она всегда идёт «на ура». Но такие уроки вообще нельзя назвать «развлечением». В программе прекрасно подобраны достаточно сложные тексты - например, в них идёт речь о том, что собой представляет человек с Земли как представитель земной цивилизации. Они дают детям возможность понять и себя, и мир. На примере американской фантастики создается первичное представление о жанрах утопии и антиутопии, о таких сложных приемах, как гротеск. Освоение ряда приемов помогает потом понять очень сложные тексты русской классической литературы, например «Нос» Гоголя.

 

Как вы выбираете книги для старшеклассников?

 

Очень интересные возможности для выбора текстов дает Дипломная программа Международного Бакалавриата. Там есть очень большой - от античности до XXI века - список произведений зарубежной литературы, и очень большой список авторов русской литературы от XVIII века до начала XXI, из которых нужно выбирать тексты для изучения. Такой подход дает учителю большую свободу. Поэтому последние пару лет а я детям тексты не выбираю — мы выбираем их вместе. Первая встреча с классом — это всегда попытка нащупать, что им интересно. Исходя из их интересов мы голосованием выбираем те произведения, которые будем изучать. Ребята называют тексты в случайном порядке, но потом я из них строю программу. Если дети выбрали тексты сами, они не могут их не прочитать. При этом я – полноправный член группы, мой интерес тоже должен учитываться. Я не понимаю, как учитель много лет может проходить одно и то же — взгляд же замыливается. Мне кажется, для учителя тоже очень полезно брать какие-то новые тексты.

 

В школе стоит обсуждать книги, которые подростки читают за пределами урока?

 

У нас с детьми идёт постоянная коммуникация по поводу прочитанного и просмотренного.

Такую коммуникацию выстраивать очень важно: когда в классе после летних каникул Вася скажет, что он прочёл книгу, и она ему понравилась, Маша скорее прочитает это произведение, чем если его же порекомендует ей взрослый.

 

А чем надо заниматься на уроках русского языка? Орфографией и пунктуацией?

 

Изучение орфографии и пунктуации как основная цель изучения языка в школе — это 1930-е – 1950-е годы. Сейчас в мире основное внимание обращается на коммуникативную составляющую языка. А наша школа осталась в эпохе пятидесятилетней давности, и об этом говорят серьезные ученые. Как только мы переходим к тому, как писать «жи -ши», дети неизбежно засыпают, поскольку это вопрос, который сегодня не актуален. Раньше, когда я учила писать традиционными способами, я говорила ребятам: «Мы с вами знакомимся с системой языка и таким образом будем формировать системное мышление». Но дело в том, что русская орфография далеко не всегда системна. Так что гораздо продуктивнее сегодня на уроках говорить о тексте как способе коммуникации. Именно умение понимать и создавать тексты будет требоваться от наших учеников, когда они выйдут в жизнь, поэтому и в обучении пора поменять акценты.

 

То есть на уроках родного языка ребёнок не должен заучивать правила?

 

Заучивать что-либо в эпоху Гугла вряд ли имеет смысл. Скорее нужно учить детей пользоваться справочниками, в том числе и для обучения грамотному письму.

Хочу сделать ссылку на авторитет: недавно на Постнауке была статья лингвиста В. Плунгяна. Он говорит о том, что лучший способ научиться грамотно писать – это читать чужие тексты и создавать свои. Мы стараемся так и делать: осваиваем приёмы чужих текстов и по их образцам создаём свои. Лучше всего научиться грамотности можно тогда, когда человек много пишет и много читает. О том, что грамотность формируется таким образом, давно известно, почему же в школе без конца требуется что-то другое?

 

Читать – на уроках русского? Зачем? 

 

Умеет читать не тот, кто складывает буквы в слова.  Существуют разные типы чтения, которые помогают разными способами извлекать информацию. Мы читаем одним образом учебник, в котором нужно ухватить суть; другим образом – роман Толстого. Умение читать нужно на всех школьных уроках и за пределами школьных стен. Соответственно, на русском языке надо давать детям инструменты, которыми они смогут пользоваться в учёбе и в жизни вообще.

 

Может быть, объединить тогда русский и литературу в один предмет?

 

Это западный подход, там родной язык и литература – один предмет. И я знаю случаи, когда учителя понимали эту практику таким образом: берём художественный текст, вырезаем из него буковки, просим детей вставить и учим грамотности на этом примере. Это очень наивный подход.

Тем не менее, сводить всё многообразие текстов, которое изучается по программе русского языка, только к художественным произведениям вряд ли правильно. Вокруг ребёнка много других текстов, ими тоже важно и нужно заниматься. А связки между предметами возможны разные. Например, в седьмом классе мы на литературе читаем рассказ Д. Уэстлейка «Победитель». Один из героев рассказа – журналист, который едет в тюрьму, где изобретён идеальный прибор, чтобы охранять преступников. Здесь сам художественный текст дает возможности для выстраивания связей с русским: можно изучать жанр интервью и писать интервью в рамках ролевой позиции – с точки зрения этого журналиста. Это только один пример использования ролевой ситуации при освоении тех либо иных жанров и стилей.

Еще один пример. В прошлом году мы договорились, что перед рождественской благотворительной ярмаркой дети напишут письма тем, кому будет отправлена помощь. Чтобы освоить жанр письма, мы смотрели образцы писем в художественных произведениях — то же письмо Ваньки Жукова, например.

 

Как родители могут помочь ребёнку полюбить язык и чтение?

 

«Сел и прочитал десять страниц!» — вряд ли это продуктивный метод. С самого раннего возраста нужно вместе с детьми читать, обсуждать, смотреть кино,— в общем, жить с ними одними интересами. Если родителю интересно, станет интересно и ребёнку. А если родитель последний раз читал книгу в школе, вряд ли его ребенок поймет, что читать здорово. Я читаю, и мои – взрослые уже - дети читают, мы до сих пор все вместе обсуждаем прочитанное. У меня с ними не было специальных приемов. Родителю надо оставаться вовлечённым — и результаты обязательно будут.

 

А если ребёнок не любит читать, но смотрит хорошие фильмы? Родителям надо отгонять его от экрана и совать в руки книгу?

 

Я думаю, важно, чтобы человек был вовлечён в культурный процесс. Мне трудно представить, что ребёнок, который смотрит хорошее кино, не увлечётся хорошей книгой. На моей практике такого не было. Если человек участвует в культурной коммуникации, то и читать он когда-нибудь обязательно начнет.

 

Беседовала Владислава Подосинникова