Екатерина Асонова заведует лабораторией социокультурных образовательных практик МГПУ, руководит научно-практического семинара «Детские книги в круге чтения взрослых».

 

Филологи не часто изучают детскую литературу. Как получилось, что она стала Вашей специальностью?  

 

У меня трое детей: дочке одиннадцать, младшему сыну двенадцать, старший сын совсем взрослый. Детская литература пришла с младшими детьми. Я закончила филфак, вела русский и литературу в школе, работала в педагогическом институте. К рождению младших стало совершенно очевидно, что преподавать литературу так, как это делали раньше, нельзя. На филологическом факультете пединститута тогда вообще не исследовали современную литературу. Я писала диплом по Набокову, и даже это казалось прорывом. Современных текстов особенно не хватает, когда преподаешь в школе. Не хватает ресурса, подпитки: сложно заразить детей чтением, если из года в год изучаешь одно и то же. Я могла увлечь и “Ревизором”, и “Мертвыми душами”, но эти книги не давали мне самой ощущения новизны, читательского открытия. Современная литература была поиском нового филологического знания. А самое-самое первое знакомство с особой современной детской литературой - это книжка Ирины и Леонида Тюхтяевых «Зоки и Бада». Я читала ее еще старшему сыну. Тогда она была единственной в своем роде.

 

Чем она так необычна?

 

Это книжка с подзаголовком «Руководство по воспитанию родителей». Она очень сильно меняет фокус зрения взрослого. Детская литература традиционно создавалась взрослыми, чтобы им было удобно объяснять что-то детям. Весь ее функционал – взрослый, он не для детских игр, а для того, чтобы чему-то научиться. А “Зоки и Бада” про другое. Ко взрослому состоянию человек абсолютно забывает себя маленького, себя подростка. У него становятся ведущими родительские установки.  Он нуждается в том, чтобы ему показали, что значит быть ребенком. Современная детская литература выполняет эту функцию: она прошла долгий путь от того, чтобы объяснять детям, как устроен взрослый мир и как себя надо в нем вести, в обратную сторону. Это не значит, что она не говорит с детьми о мире взрослых, но она куда больше теперь рассказывает и и родителям, и детям о детях. Я с “Зоков и Бады” отсчитываю начало новой эпохи детских книг.

 

Книг “Самоката”, “Розвого жирафа”...

 

Да, конечно. “Самокат” был первым. Еще одно совершенно феерическое издательство - “Мир Детства”, в нем работали Ксения Коваленко и Александра Поливанова. Они тоже сделали очень много для прорыва в русской детской литературе. Была еще “Лавочка Детских Книг”, которую основали Вадим Мещеряков и Николай Джуманкулиев. Это все очень важные для нас всех и для меня лично вехи.

 

Для Ваших детей книги так же важны, как для Вас? Они много читают?

 

Не больше, чем другие дети, которых я знаю. Дочь - очень много, глотает, книжку за неделю. Сын читает вдумчивее, выбирает сложное, но идёт медленно. Уже осилил “Мастера и Маргариту”. Конечно, моя работа им дает такой “карт-бланш” в представлении о том, как устроен литературный мир. Они знают живых писателей и для них важно, что писатели существуют, они вот такие.

 

Вы читали детям вслух?

 

Конечно! Были книжки, которые мы перечитывали снова и снова. Но лет в восемь они запретили мне читать вслух. Их стало раздражать, что я интонирую, что-то изображаю, хрюкаю… Это, конечно, наш личный случай, бывает, что дети уже сами читают, но им все еще нужно, чтобы им читали родители, потому что некоторые тексты ребенок самостоятельно еще осилить не может, но они ему уже нужны, он уже привык в них жить.

Интересно, что мы сейчас опять стали читать вслух (в связи с тем, что учимся заочно) Прочитали всего “Левшу” – очень-очень дорогую для меня книгу. Я вообще считаю, что многие произведения нужно прочитать именно вслух, медленно, надо все услышать. И они с удовольствием разбирали, не противились.

 

Вы устраиваете дома дискуссии на литературные темы?

 

Нет, мы очень редко что-то обсуждаем. Собственные дети привели меня к открытию: оказалось, что о книгах ребенку неинтересно писать и говорить, это очень странное наше взрослое желание. Потому что для ребенка книга – это вербализованное переживание. Он вдруг осознал, что все то, что он чувствует, можно выразить словами. А мы его просим еще что-то сказать! Я вообще не сторонник того, что книги надо обязательно обсуждать.

 

Как Вы организуете пространство для детского чтения?

 

На самом деле, чтение – такой физиологический процесс. У Даниэля Пеннака об этом очень хорошо сказано: мальчику настолько привлекательна была фигура старшего брата, когда тот читал, что хотелось просто повторять его позу. Мои младшие дети, например, в отличие от меня, вообще не читают на ночь, в кровати. Зато они сидят с книгой в метро, в дороге, в периоды ожидания. В отличие от меня, опять же, могут читать днем, просто сесть и читать. По мне – пусть где упал, там и читает.

Что кажется важным – так это возможность составлять свою полочку, свою стопочку книг. Иметь право залезть в книжный шкаф. Я всегда настаиваю на библиотеке, на хорошем книжном: ходить, трогать, листать – такой тактильный диалог с книгой, которую ты еще не знаешь, но уже к ней присматриваешься. Мои дети очень забавно, маленькие, хватали книжку на выставках, в магазинах, садились прямо под столом и тут же читали. Это великое благо – если у мамы есть возможность регулярно водить ребенка в библиотеку. У нас местом социализации была Российская государственная детская библиотека.

Очень важно попадание формата, я всегда печалюсь, когда книги издаются слишком большим, неудобным форматом. Хорошо, если в книге крупный шрифт, как бывает у “Розового жирафа”, это облегчает нашим дальнозорким детям работу (дети практически до семи лет дальнозорки). А еще ребенку приятно, что он быстро прочитывает большой объем (книжка получается толстая, если шрифт крупный, верстка с воздухом).

 

Сейчас Ваши дети ходят в школу в Германии. Расскажите, как у них устроены уроки литературы.

 

В Германии нет предмета «литература», урок называется «немецкий язык». У немцев нет такой литературоцентричности, но в школе гораздо более разнообразно, чем у нас, присутствует искусство. У наших детей “творческие” предметы обычно кончаются в начальной школе - у них продолжаются до выпускных классов. Наши дети играют в оркестре, есть предмет «арт», на котором они рисуют. Благодаря этому и литература воспринимается как искусство, как способ самовыражения автора. Важно, что после того, как дети читают на уроке произведение, они всегда пытаются сами написать что-то похожее. Я знаю, что в российских школах многие учителя тоже так делают. Но часто у них на это нет времени.

Российские дети, действительно, прочитывают в школе во много раз больше, чем немецкие, но мы остаемся на отношении к литературе как к какому-то то ли учебнику, то ли зеркалу жизни, мы не переходим к эстетическому пониманию. В целом, у нас отношение к эстетическому как к чему-то не ценному.

Истина, мне кажется, в балансе. Конечно, мне не хотелось бы отказываться от ориентации на чтение. В отличие от, например, просмотра кино (хотя кино тоже очень сложный вид искусства, нужно учиться его воспринимать), чтение приватно. Оно в большей степени сохраняет наше право на собственную трактовку, на индивидуальность.

 

А чему в идеале должны учить на уроках словесности?

 

Мне бы очень хотелось, чтобы образовательная программа была ориентирована не на прочтение конкретных произведений, а на формирование готовности, потребности читать и навыка искать то, что ты хочешь. Я очень часто сталкиваюсь в фейсбуке с вопросом: посоветуйте, что бы мне почитать? Родители понятия не имеют, где искать книги для детей. Мне кажется, что школа обязана обеспечить ученика таким умением. Школа должна научить человека доверию к тому новому, что ему встретится в жизни. Чтобы мама, идя в книжный, не оглядывалась на меня (эксперта по детскому чтению), не просила дать список, а понимала: если ей книжка нравится, то ребенку она тоже не принесет вреда. Мне кажется, школа должна сделать так, чтобы, повзрослев, человек  не чувствовал себя все прочитавшим и потерянным в литературном мире. Учителя должны ему дать возможность верить, что на этой земле по-прежнему и пишут гениальные авторы, и будут писать, и что вообще его ждет очень интересная штука - книги.

 

Что если родители живут в обнимку с книгой, а ребенок совсем не читает. Такое бывает?

 

Ну, во первых, не читает что? Человек не обязан читать «Войну и мир». Он может читать только романы или только фантастику. Это очень разные практики чтения. Есть читатели комиксов, манги, есть читатели энциклопедий, которым очень важна информационная составляющая…

 

Обратная ситуация: взрослые читают очень мало. Ребенка из такой семьи можно приобщить к книгам?

 

Можно. Самое страшное, что, бывает, говорит школа: «мы ничего сделать не в состоянии, все идет из семьи». Это неправда. Если школа осознает, что нужно прямо на уроках предоставлять возможность читать, давать доступ к книгам, у нее есть все шансы стать для таких детей институтом, который будет им поможет найти себя и в чтении тоже. Образовательная организация - школа, библиотека,  дополнительная секция - может сыграть в жизни ребенка огромную роль. Попав в театральную или художественную среду, столкнувшись с каким-то текстом, дети начинают читать, и читать очень серьезно. Закон один: нужно, чтобы у ребенка был доступ к книге и время на чтение. Может быть, он никогда не станет читать что-то сложное. Может быть, он выберет свою специфическую литературу, у него сформируется своя особенная траектория. Всякое чтение надо уважать!

 

Куда в Москве можно сходить с ребенком, чтобы это было “про книжки”?

 

Я возглавляю лабораторию социокультурных образовательных практик, и в этом году мы проводим исследование инфраструктуры чтения в Москве. Только что закрылся опрос про библиотеки, родители нам назвали 99 лучших библиотек. Конечно, первое место у Российской государственной детской библиотеки -  у нее и удобное расположение, и очень большое очень комфортное пространство, и неплохие фонды, читальный зал и абонемент. Рядом с ней в рейтинге библиотека имени Гайдара и детский зал Иностранки. Это такие абсолютные лидеры. В Москве вообще очень много очень хороших детских библиотек. Есть очень хорошая библиотека на Домодедовской, есть на Юго-Западе, есть на севере Москвы. В них всегда проходят мероприятия, можно зайти, взглянуть на афиши.

Можно сесть и посмотреть книжки в книжном магазине: при издательстве “Настя и Никита”, в издательстве “Самокат”, в  магазине “Маршак”. Книжные фестивали тоже никто не отменял. Хорошие книги можно увидеть в магазине «Республика», в «Гиперионе» и многих-многих других.

Очень радует, что школы стали активно включаться в книжные мероприятия: зовут к себе писателей, проводят локальные фестивали, “лестничные чтения”. Все это очень здорово и очень правильно.

 

Назовите, пожалуйста, несколько детских книг, которые Вы недавно открыли.

 

Мег Розофф, обе ее книжки - «Как я теперь живу» и «Боба нет». Иногда кажется, что больше ни с чем новым уже не столкнешься. Но нет, еще есть чем удивить даже самых искушенных читателей... Еще «Доклад о медузах» Али Бенджамен - но он все-таки поразил меньше.

 

Вы заведуете лабораторией социокультурных образовательных практик. Чем она занимается?

 

Мы рассматриваем образование, которое можно охарактеризовать как открытое и непрерывное. Образование, которое происходит вне школы. Например, образовательные шоу или события, которые с образовательной целью используют город. Из этого подхода у нас сложился проект, который мы назвали «Город как учебник». Это название очень точно передает суть социокультурной образовательной практики: такое отношение к городу, когда ты его познаёшь, постигаешь, исследуешь. Сюда попадает широкий спектр самых разных событий: от экскурсий по городу до проектов, которые делают сами учащиеся. В этом году в МГПУ все студенты первого курса педагогического направления проходят социокультурную практику – изучают образовательные ландшафты города. Конечно, мы им помогаем, подсказываем, но идея в том, чтобы будущие учителя получали знания об образовательном ресурсе города не на лекциях, а на собственном опыте. Начинали мы с библиотек и музеев. В этом году у нас очень мощно развивается театральная тема. Параллельно всегда занимаемся чтением. Чтение всегда хочется вытащить из школы, из учебника.

 

А что за проект «Детские книги в круге чтения взрослых»?

 

У меня был период, когда я работала с детскими домами. Я исследовала все то, что происходит с ребёнком, когда он попадает в детское учреждение. Я уже увлекалась детской литературой и попробовала предложить детские книги воспитателям как ресурс для работы с детьми, но, самое главное, как ресурс для самовосстановления. Получилось очень интересно. Мы обсуждали детскую литературу не с преподавателями, не с филологами, а с людьми абсолютно непосвящёнными. И вот из этих нескольких встреч родился семинар, который сейчас существует на базе Московского городского педагогического университета. Это мой авторский семинар, я его веду уже семь лет. Это площадка, на которой встречаются очень разные люди. На всех производит огромное впечатление, когда вдруг выясняется, что на одно и то же мы смотрим с разных сторон, видим иногда разное, иногда похожее. Вообще удивительное ощущение - когда кто-то совсем другой говорит твои мысли. Появилась такая поддерживающая среда для разных людей, которые читают детскую литературу.